ИСТОРИЯ АИТК №1 НКВД ЧУВАШСКОЙ АССР
История Русской Православной Церкви советского периода была, прежде всего, историей неслыханного ранее в России гонения за веру. В ХХ веке — с 1917 по 1950-е годы почти все священнослужители были преследуемы — кто расстрелян, кто отправлен в лагеря и ссылки. Всего в годы сталинских репрессий в Алатырской колонии погибли около 100 священников, более 150 церковнослужителей и тысячи мирян. В то время, когда сохранить жизнь можно было только, отрекаясь от веры, многие священники, продолжая подвиг первых христиан, мужественно продолжали служить, и об этом нужно ПОМНИТЬ.
Печальная участь Первомайской узкоколейки
Исследование приводится в сокращении
Автор: Чугарина Юлия Юрьевна
Соавтор: Головинский Кирилл Сергеевич
Научный руководитель: Заволжская Татьяна Степановна
Филиал ФГБОУ ВО «Самарский государственный университет путей сообщения “ в г. Алатыре
2017 г.
Сегодня многим кажется, что ошибки XX века остались далеко позади и «счастливому будущему» ничто не угрожает. Но культ забвения не несет в себе жизни — если мы не поворачиваемся лицом к прошлому, рано или поздно оно нанесет нам удар в спину… Настоящая работа представляет собой результат исследования одной из самых закрытых до недавнего времени тем новейшей отечественной истории — темы широко практиковавшихся в 1930—1940-е годах — насильственных переселений больших масс людей и даже целых народов. Подавляющее большинство людей, подвергавшихся депортациям, направлялось на спецпоселения. Насильственно переселенных из родных мест, как правило, отправляли в отдаленные и малообжитые районы СССР; ограниченных в гражданских правах и имевших нарицательный статус «спецпереселенцев» («трудпоселенцев», «спецпоселенцев») можно было наблюдать и в Чувашской республике, а конкретно в нашем посёлке Первомайский Алатырского района. Алатырская колония считалась самой засекреченной. Все материалы исследования собирались по воспоминаниям старожилов, очевидцев, родственников, детей конвоиров, надзирателей, служащих, некоторые из которых по воле судьбы работали в печально известной ИТК № 1 п. Первомайский в разные годы её существования, а также по скудным сведениям из опубликованных архивных документов, причём, из всех республиканских ИТК того времени. Зачем мы все это искали? Это просто необходимо. Незнание истории ведет к тому, что ее сюжеты с абсолютной неизбежностью повторятся. Мы должны помнить о тех жутких временах и приложить все усилия, чтобы подобное не повторилось!
Поселок Первомайский
Еще в царское время в наших местах начали строить двухпутную узкоколейку для вывоза леса, а закончили ее уже в советское время. Главный промысел этого района — добыча леса и торфа. После революции среди хозяев советских узкоколеек преобладали уже несколько иные ведомства, все больше печально известные. Это НКВД… Годы страшного сталинского террора принесли с собой новый тип узкоколейных железных дорог — «лагерные» линии. Они появлялись на предприятиях, расположенных вблизи добычи полезных ископаемых или же лесозаготовительных работ, находившихся в системе ГУЛАГа (Главное Управление исправительно–трудовых Лагерей). В тупике этой узкоколейки и возник поселок Первомайский, расположенный в 33 км от центра Алатыря.
Но в самом начале своего существования, в середине 30-х годов, он назывался не так. По документам он был раньше известен как «Алатырская исправительно-трудовая колония № 1 НКВД Чувашской АССР, п/я № 34/1», а в просторечии — просто «лагерь» или «Чувашское Бутово». Колония была образована в 1928—1930 гг. на 24-м километре Сурско-Люльской железнодорожной ветки. Колония специализировалась на лесозаготовке, лесопилении, погрузке леса, изготовлении продукции из дерева (мебели, тарной дощечки, деревянных ложек, мочальных канатов, добычи трепела для подкормки домашних животных, из него же изготавливались кирпич и письменные приборы).
В 1949 году был организован Первомайский леспромхоз. Официальная дата утверждения посёлка как населённого пункта — 22 сентября 1955 года. Посёлок стал быстро расти при ликвидации окрестных мелких посёлков лесозаготовителей, признанных неперспективными. Колония просуществовала до 1964 года. В 1965 году на основе учебно–опытного лесопромхоза и материальной базы предприятия колонии был организован Первомайский лесокомбинат.
ИТК № 1(с ОЛП №1) в п. Первомайский Алатырского района Чувашской АССР
Тема пребывания в СССР военнопленных и интернированных до, во время и после Второй мировой войны долго оставалась закрытой. В 90-е годы документы стали понемногу открывать. По известным сегодня архивным документам ИТК №1 (с ОЛП №1) в п. Первомайский Алатырского района Чувашской АССР существовала с 1930 г. по 1950 г. При выборе места учитывалось выгодное географическое положение. Регион должен быть достаточно удален от линии фронта, иметь подходящий климат. По нашей территории проходила Московско-Казанская железная дорога, а также дорога Алатырь — Казань, это тоже сыграло свою роль. При создании лагерей пригодился и местный овражистый рельеф, что помогало соблюсти секретность.
Советское руководство принимало это решение с учетом места республики в едином народнохозяйственном комплексе страны, а также военно-стратегических, природно-климатических, географических и социально-экономических факторов: умеренный климат, развитая железнодорожная сеть, наличие лесных массивов и торфяных залежей. Значимость Чувашии как тылового региона, относительная ее отдаленность от линии фронта, необходимость строительства за счет использования военнопленных и интернированных, новых оборонных предприятий и шоссейной дороги Горький — Чебоксары — Казань, имело военно-стратегическое значение.
15 апреля 1919 года в РСФСР вышел декрет «О лагерях принудительных работ». 25 июля 1922 года Совет Народных Комиссаров принял постановление о сосредоточении руководства основными местами заключения (кроме общих тюрем) в одном ведомстве и чуть позже, в октябре того же года, был создан единый орган в системе НКВД — Главное управление местами заключения. В 1934 г. общие тюрьмы были переданы в ГУЛАГ НКВД СССР, а в сентябре 1938-го в составе НКВД было образовано самостоятельное Главное тюремное управление. В 1930 г. появился термин «ГУЛАГ», долгие годы олицетворявший лагерную систему Советского Союза. ГУЛАГ ОГПУ СССР — это Главное управление лагерей. Уже к началу 1930-х труд заключённых в СССР рассматривался как экономический ресурс.
Так вокруг исправительно-трудовой колонии № 1 п. Первомайский Алатырского района Чувашской АССР строилось жилье, дороги (лежнёвки в сторону 6-го завода, через село Старые Айбеси в посёлок Тринадцатый и в посёлок 1-го Завода). В летний период арестованных пригоняли в село Старые Айбеси для строительства дорог, они жили в сельском клубе.
Пищу варили в больших котлах в избе бабушки Наталии Казанцевой. "Узники", как называли их старожилы, строили и железную дорогу Алтышево- Первомайское. По этой железной дороге вывозили готовую продукцию на паровозе “Кукушка” и на дрезине в село Алтышево как жители п. Первомайский, так и жители села Старые Айбеси.
Колония с каждым годом расширялась, было много репрессированных, раскулаченных, просто заключенных, а также тех, кто отказался учиться в ФЗО (фабрично-заводское обучение) из разных областей, разных национальностей: евреи, немцы, украинцы, мордва, татары, прибалтийцы, финны, чехи, венгры, поляки и чуваши. Были в колонии и дети, и священники, и монахи (более 100 человек). Заключенные занимались всеми видами принудительных работ.
В ЧАССР, как и в других краях и областях, республиках СССР, наряду с крупными лагерями, подчиненными различным управлениям ГУЛАГа, местами содержания и трудоисправления заключенных являлись ИТК, находившиеся в ведении областного управления НКВД, где охрана осуществлялась войсками НКВД .
Причем самым засекреченным был Алатырский лагерь. Многие лагерные документы до сих пор закрыты. Поэтому большинство собранных сведений основываются на свидетельствах очевидцев.
Свидетельства очевидцев
Николай Емельянович Никишин, 1947 года, уроженец с. Старые Айбеси, майор запаса ГИБДД, ныне житель г. Алатыря.
13-летним пареньком сколачивал ящики для мотовило и решёток в леспромхозе Первомайской колонии. Издалека видел работу спецпоселенцев в деревообрабатывающих цехах. Его знакомый, Кулагин Иван Григорьевич, работавший в те далёкие времена инспектором уголовного розыска в г. Алатырь, рассказывал ему, как не раз приходилось конвоировать партии заключённых, прибывших на железнодорожный вокзал г. Алатырь, до городской тюрьмы, там их сортировали, а затем пешим ходом, под конвоем, в сопровождении овчарок, вели до Первомайской колонии. Дороги не было, попытки побега пресекались мгновенно: стреляли без предупреждения. Вспоминал, что с начала февраля 1930-го года спецссыльные прибывали в районы по железной дороге, а далее – направлялись пешим этапом или перевозились баржами по реке. Первоначальные места расположения спецпосёлков, а также количество семей в них, определялись областным земельным управлением по согласованию с заинтересованными в использовании труда спецпереселенцев хозяйственными органами и утверждались облисполкомом. Каждое спецпоселение управлялось комендантом. В своей деятельности комендант спецпосёлка первоначально подчинялся областному административному управлению и председателю райисполкома, а с 1931 года — коменданту районной спецкомендатуры.
Татьяна Васильевна Никишина (Антонова) 1949 года рождения, уроженка с. Старые Айбеси
Татьяна Васильевна вспоминает, как они девчонками бегали со своего села в п. Первомайский за хлебом (расстояние в 6,7 км), так как у них его не продавали, приходилось выстаивать очереди. Когда вели заключённых, то во всем поселке в это время прекращалось всякое движение: и на жилой зоне, и на промышленной зоне, и на лесозаготовительной. Опускался шлагбаум на узкоколейке, все зоны были огорожены проволокой. Её родственники также после войны работали надзирателями и конвоирами в Первомайской колонии. Из прежних построек лагеря того времени сохранилось лишь одно двухэтажное ветхое деревянное здание, где жили офицеры с семьями.
Фадеев Василий Алексеевич 1922 года рождения и Большов Кирилл Иванович 1924 года рождения, проживали в п. Первомайском в те времена (оба ныне покойные), но их дети, Фадеев Алексей Васильевич и Большова Нина Кирилловна помнят их рассказы о том, что в поселке были спецпоселенцы и из интеллигенции: целые семьи из Москвы и Ленинграда. Женщины образованные и грамотные, чьи мужья были репрессированы и высланы на спецпоселение, с детьми, порою и с остальными пожилыми членами семьи, прибывали на место ссылки, работали учителями в поселковой школе и давали очень хорошие знания детям, пользовались уважением среди местного населения. Не раз выпускников поселковой Первомайской школы того времени хвалили за прочные знания и принимали на учебу в высшие учебные заведения страны. Еще вспоминают, что когда случались побеги из колонии, то конвоиры оббегали дома жителей поселка, предупреждая об этом, строго повелевая закрыть на запор все двери домов, чердаков, погребов, сараев, не выходить и не выпускать детей из домов. Надзирателями были не только жестокие люди, но и добрые. В поселке Первомайский, где находилась колония, Алексей Фадеев и Нина Большова разговаривали с дочерью одного из надзирателей. Их семья была эвакуирована из Белоруссии. Ее отец пострадал сам от другого надзирателя, который удивлялся его честности и справедливости и угрожал ему, что «посадит». И он не выдержал, умер, остановилось сердце. Его жена работала нянечкой в детских яслях при колонии, где содержались дети заключенных женщин, ухаживала в лазарете за больными заключенными, хоронила их. Она даже к мертвым относилась сострадательно. Когда мертвых заключенных, как мусор, вываливали в яму при захоронениях, она говорила конвоирам: «Вы поаккуратнее, это же были люди!» Один заключенный священник умер у нее на руках.
Галина Ивановна Фролова длительное время жила и работала в п. Первомайский. Она вспоминает, как дружила с девочкой-спецпереселенкой (ее мама работала бухгалтером и была осуждена за растрату и отправлена на спецпоселение, дочку родила уже будучи в колонии). Около ворот, у входа в ИТК № 1 п. Первомайский, был дом, в котором размещали родственников, приехавших на свидание к ссыльным. А еще вспоминает как ходили в поселковый клуб на концерты, которые готовили осужденные, играли на баяне и пели песни на своих родных языках со слезами на глазах.
Распорядок дня: ИТК № 1(с ОЛП № 1) в п. Первомайский Алатырского района Чувашской АССР. Летом:
Подъем: 4.30. Завтрак. Работа, Обед — 1 час. Работа. Ужин. Отбой: 22.00. Всего работали 12 часов.
Зимой:
Подъем на рассвете. Работа до особого распоряжения. Всего работа 10 часов.
Работали под строгим контролем надзирателей. Для многих такие нагрузки оказались непосильными, не выдерживали, заболевали. Смертность была высокой. Причина смертей — тяжёлая суровая работа, дизентерия, сыпняк (сыпной тиф), потеря сопротивляемости организма, авитаминоз. Люди умирали от голода и истощения, организм ничего не воспринимал, развивался голодный психоз.
Высокая смертность была от простудных заболеваний и от общего истощения. Заключенные выходили на работу плохо одетые и плохо обутые, бараки зачастую не отапливались, и перемёрзшие под открытым небом люди не отогревались в холодных бараках, что влекло за собой грипп, воспаление лёгких и другие простудные заболевания. Самой трудной для заключенных была зима 1941—1942 годов. По воспоминаниям старожилов, морозы ниже 40 градусов держались около трех месяцев. Тогда в условиях военного голода и эпидемий дизентерии и гриппа смертность среди узников была как никогда высокой. Те, кто выполнял производственную норму, получали 600—700 граммов хлеба ежедневно, немного крупы. Тем же, кто не справился, паек уменьшался вдвое. Пайковые получало только работающее население, дети — ничего. Ни о каком детском питании не могло быть даже и речи. Много деток переселенцев в это время умерло от токсической диспепсии. Скупые слова документов позволяют восстановить картину ужасающей лагерной повседневности.
Лагерный рацион был скудным. Вот пример того, чем питались заключенные.
Норма питания № 1 (основная) заключенного в 1948 году (на 1 человека в день в граммах):
Хлеб 700 (800 для занятых на тяжёлых работах); Мука пшеничная 10; Крупа разная 110; Макароны и вермишель 10; Мясо 20; Рыба 60; Жиры 13; Картофель и овощи 650; Сахар 17; Соль 20; Чай суррогатный 2; Томат-пюре 10; Перец 0,1; Лавровый лист 0,1.
Несмотря на существование определенных нормативов содержания заключенных, результаты проверок лагерей показывали систематическое нарушение. Казармы производили ужасающее впечатление: грязные, вонючие, земляной пол, а под нарами — ямы. Территория колонии из-за отсутствия твердого покрытия крайне загрязнена. Грязь с территории колонии спецконтингент заносил в бараки, которые не мылись. В бараках отсутствовали сушилки, поэтому люди ложились спать в мокрой одежде, что приводило к росту числа простудных заболеваний и смертности. Они не обеспечивались теплой одеждой, обувью, ходили в ботинках на деревянных подошвах или лаптях, без теплых чулок, носков или портянок. Люди иногда неделями в бане не мылись, стрижка волос производилась редко, почти все были заросшими и грязными, массово завшивленными. Из-за завшивленности и загрязненности арестанты были поражены в значительном количестве кожными заболеваниями. Пища нередко была приготовлена плохо из неочищенной и частично гнилой картошки и поэтому имела кисло-гнилостный запах и неприятный вкус. На лагерном отделении было очень много больных заключенных, которые умирали прямо в бараках. Если больные и доставлялись в центральный лазарет, то в таком запущенном состоянии и с таким запозданием, что часто умирали в первый же день поступления.
Клопы, вши, нехватка медикаментов — все это приводило к распространению брюшного тифа и других инфекционных заболеваний. Тяжелая работа, усугублявшаяся непогодой (холод, распутица), подкашивала даже самых выносливых заключенных, входивших в группы № 1–2 (самые здоровые, способные работать на лесоповале). Это означало, что 3-я категория (крайне ослабленные) стала еще более многочисленной. Эти люди использовались для нужд лагеря или на сельхозработах, хотя и более легких, но, учитывая плохую одежду и обувь, особенно зимой, ослабленным заключенным работать было невыносимо.
Тяжело было женщинам-заключенным, особенно беременным и кормящим матерям. От стресса у них кончалось молоко. За этим следили конвоирки. Маму сразу отправляли на лесоповал, а ребенок оставался на произвол судьбы. Народу в бараке было много. Клопы здесь сыпались с потолка и со стен как песок. Все ночи напролет они их обирали с детей. А днем — на работу, поручив малышей какой-нибудь старушке, которая тут же съедала оставленную детям еду. Позже, когда дети немного подрастали, женщин вместе с детьми, одетых в отрепья, сажали в теплушку и везли в «мамочный» лагерь, тоже на спецпоселение. С длинными волосами в лагере были мучения (ни помыть, ни причесать). Некоторые просто стриглись "под ноль", все остальные стриглись довольно коротко, а расчесывались самодельными расческами.
Случались в лагере и побеги. Вот как это происходило: жительница села Старые Айбеси Кулюкина Феодосия Петровна сама лично видела, как из леса выбежали заключенные и побежали в сторону колхозного поля. Но их настигли надзиратели с собаками, сначала на них натравили собак, а затем избили до полусмерти. После этого их загрузили на телеги, как мертвых, и увезли в колонию.
Хоронили заключенных по ночам. Умерших и расстрелянных заключенных существовавшей здесь исправительно-трудовой колонии НКВД просто бросали в ямы, друг на друга, на могилах не ставили крестов, не писали имен и фамилий. Так что алатырская земля полна останками десятков тысяч людей — новомучеников, исповедников и политических арестантов.
Численность спецконтингента Первомайской колонии постоянно изменялась — то возрастала, то убывала.
Часть заключенных подчинялась условиям лагерного существования, другая — боролась за свои права, предпочитая гибель от пули вохровца во время побега. Основной формой неподчинения лагерному начальству был отказ от работы. Отказывались от работы по разным причинам. И получали за это 10 суток строгого и 5 суток простого ареста. За саботаж в лагере давали 15 суток строгого ареста.
На территории Чувашской АССР находились и интернированные, не имевшие никакого отношения к военным действиям, но содержавшиеся в аналогичных условиях с военнопленными. Это можно назвать еще одной отличительной чертой спецпоселений республики.
Осужденному на лагерные работы за серьезную провинность или выпады против Советской власти мог быть вынесен новый приговор (без суда и следствия). В том числе и “высшая мера социальной защиты” — расстрел.
Спецпоселенцы занимались заменой рельсов и шпал, ремонтом железнодорожного полотна и дорог, строительством одно- или двухэтажных бараков, прокладкой канализации. Их использовали также на неквалифицированных работах на Алатырском военном и махорочном заводах: пленные убирали мусор в цехах, грузили продукцию. Однако без злоупотреблений со стороны руководства лагеря и охраны не обходилось. Увозили дрова, продавали продукты и мыло, предназначенные для пленных. При этом работники лагеря не церемонились и с соотечественниками. Некоторые охранники, напившись, ходили по поселку, вели себя вызывающе. Работник лагеря, командир отделения вахтерской службы, и вовсе убил из ревности молодого жителя поселка Первомайский.
Покойный священник Александр с. Старые Айбеси рассказывал, что застал в живых одного из милиционеров — охранников лагеря. Тот в разговоре признался, что заключенных даже не расстреливали — берегли пули. Их сажали в бункер, где невозможно было пошевельнуться, и не давали есть и пить. Когда заключенные совершенно обессиливали, их грузили в телегу, вывозили подальше от лагеря и полуживыми закапывали в землю.
Шло время. Много воды утекло с тех пор, как «чувашская земля» приняла в свои объятия изгнанный народ. Мечты о возвращении на Родину поселенцев оставались только мечтами, надежды таяли, как прошлогодний снег. Несмотря на то, что война окончена, к переселенцам поневоле сохранялось особое отношение со стороны местных властей. Первыми долгожданными ласточками были Указы Президиума Верховного Совета СССР 50-х годов: переселенцы освобождались из-под административного надзора органов МВД, получали возможность покинуть места поселений. Настоящим праздником для поселенцев в этот период было издание Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 мая 1958 года «О снятии ограничений с некоторых категорий спецпоселенцев» и вручение паспорта.
Со слезами на глазах они получали этот главный документ и гордились тем, что они тоже граждане, пусть не своей страны, но все же. Каждый из поселенцев стоял теперь перед нелегким выбором: уехать или остаться? Многие из них за долгие годы, проведенные на «чужой земле», успели обжиться, привыкнуть к климату, полюбить красоты Чувашии. Но большинство из них мучила щемящая боль в груди, память о далекой родине звала и манила. Часть поселенцев покинуло колонию, но часть осталась, просто ехать было не к кому и некуда. 13 августа 1954 года Совет Министров СССР принял постановление о снятии ограничений по спецпереселению с бывших кулаков и других лиц. С этого момента система спецпоселений, как особый тип режимной жизни спецпереселенцев прекратила своё существование.
